Новый дед
читать дальшеДорога к бабушке была похожа на кошмар: пять часов в очереди на границе, какие-то непонятные то ли горы, то ли сопки, перевалы и глухой звон в ушах. Мама сидела впереди и беспрерывно болтала с шофером, разговор был неинтересный: про цены, зарплату и визы. "Деньги, деньги, деньги" - звучало во взрослом разговоре без перерывов, и Сашка скоро перестал вслушиваться. Да, мама едет заработать, он это и так знал: она сама говорила. Потому что в этой самой Норвегии людям платят гораздо больше, чем в "их нищей России", и вообще. Потом мама купит ему велик, настоящий, скоростной, но это только когда уже вернутся. Потому что цены в этой самой Норвегии...
Сашка откинулся на спинку сидения и закрыл глаза: его подташнивало, опять укачало, наверное, - и сам не заметил, как заснул.
Приехали уже затемно, бабушка встречала их на пороге большого, странного дома, а потом показывала свое новое жилье - здесь было целых три этажа и широкие, обитые зеленой дорожкой лестницы, и огромный телевизор на стене, совсем, как в рекламе. А новый бабушкин муж оказался суров и огромен, с аккуратной бородой, и говорил на непонятном языке, улыбаясь. Бабушка быстро переводила: что муж ее рад, и чувствуйте себя, как дома, и какой славный ребенок... Ребенком он назвал Сашку, но сил возмутиться уже не было - очень уж хотелось спать. Мама заметила, потрепала ласково по голове, попросила потерпеть. Терпеть пришлось недолго: вскоре Сашке показали его комнату и разрешили лечь.
Кровать была непривычно широкая и твердая, а за полуоткрытым окном кричали чайки. "Море", - подумал Сашка, засыпая. Здесь же должно быть море, мама говорила.
Утром он проснулся от назойливого жужжания мотора где-то под самыми окнами, полежал немного, рассматривая светлый потолок и деревянные стены, потом все-таки встал. Комната, которую ему выделили, была на втором этаже, гостевом, как сказала бабушка, этаже, а мамина должна быть рядом. Сашка пошел искать.
Во всем доме было пусто, только внизу в гостиной негромко бормотал что-то телевизор, на том же странном и смешном языке, на котором говорил вчера новый бабушкин муж. На низком журнальном столике стояла огромная ваза с чипсами, Сашка подумал и утащил один.
- Привет, - сказали сзади, и Сашка, вздрогнув, обернулся. Бабушкин муж стоял возле дверей и улыбался. Оказывается, он умел говорить по-русски.
- Здравствуйте, - воспитанно ответил Сашка, гадая, где же сейчас бабушка и мама, и о чем говорить с этим... дедом.
- Кушать? - смешно спросил бабушкин муж, и Сашка понял, что не помнит, как его зовут - вчера вроде как говорили, но имя было длинное и странное и из головы вылетело сразу же.
Сашка кивнул.
Позавтракали быстро, бутербродами, молоком и парой шоколадных конфет. Потом бабушкин муж ушел ненадолго, а вернувшись, протянул Сашке тонкую куртку и сказал просто:
- Идем.
А дальше выдал что-то на своем, чего Сашка вообще не понял, да и пытаться не стал: наверное, этот дядька знает, куда зовет.
На улице было солнечно и прохладно, ветер встретил их прямо за дверями, рванул назад незастегнутые полы великоватой куртки, взъерошил волосы. Сашка поежился от неожиданности и послушно зашагал вслед за бабушкиным мужем.
Шли они недолго: широкая, залитая гладким асфальтом улица, криво изгибалась куда-то вниз, мимо аккуратных двух- и трехэтажных домов, со стриженными газонами, с машинами возле гаражей, с крохотными клумбами под окнами - совсем, как в кино про Америку иногда показывают. Возле одного из домов улыбчивый толстяк накрывал брезентом большую лодку в прицепе.
- Хай, Поль! - крикнул он бабушкиному мужу и улыбнулся еще шире, а Сашка вдруг вспомнил, что имя его нового деда, кажется, начинается с простого "Поль".
- Хай, Курт! - ответил дед, не останавливаясь, и добавил что-то звонкое и веселое, отчего толстяк с прицепом громко рассмеялся и одобрительно закивал.
"Как же мы разговаривать-то будем? - озадачился Сашка. - И куда мы идем?"
Но мысль тут же вылетела у него из головы, потому что улица неожиданно повернула и вывела к морю.
Сашка никогда раньше не видал моря, только читал о нем: про пиратов, про капитана Немо и про дельфинов. А еще море показывали по телевизору, вернее, много разных морей. Там были парусники, яхты и рыбы...
Здесь ничего этого не было. Просто узкая гавань и пристань с кучей крохотных корабликов, и каменная полоска мола, за которой начиналась синь - яркая, живая синь, сливающаяся на горизонте с небом, и белые барашки волн переходили там как-то незаметно в облака.
Сашка встал, разглядывая неожиданную картину. Вчера они ехали мимо этого... а он и не заметил.
Поль улыбнулся, останавливаясь рядом, помолчал, словно давая Сашке время привыкнуть - к свежему, пахнущему морем, ветру, к чайкам, яростно кричащим над самой головой, к золотистой дорожке солнца на рябой поверхности воды в бухте... потом дернул Сашку за рукав и сказал снова: - Идем.
Причал внизу был из старых, темных от времени досок, расписанных пахучими пятнами чаячьего помета, и какие-то алые пластиковые шары валялись здесь, и сети, и бухты троса и совершенно непонятные железяки. Сашка вертел головой по сторонам, разглядывая загадочное морское хозяйство, и чуть не споткнулся о моток тонких нейлоновых веревок, но бабушкин муж придержал его за локоть, кивнув под ноги: внимательней, мол.
Наконец они добрались до края причала: корабли здесь стояли совсем не прогулочные, Сашка понял это сразу - лебедки, троса какие-то на палубах, тенты брезентовые, вид неказистый. Рыболовные это были корабли. Только маленькие очень, словно игрушечные.
Поль вдруг ловко скакнул на борт одного из корабликов: красного, с белой надстройкой рубки и синим брезентом, натянутым вдоль палубы.
- Идем, - позвал он, оборачиваясь к Сашке. - Идем.
И Сашка послушно прыгнул.
А палуба качнулась под ногами, и корабль глухо стукнулся бортом о причал. И совсем рядом оказалась дверь в рубку, за которой виднелся край самого настоящего штурвала - коричневого, деревянного... как в кино.
Сашка замер. У этого... Поля, есть корабль? Свой личный корабль? И он ходит в море?.. А зайти внутрь можно?
Бабушкин муж рассмеялся неожиданно и ушел куда-то на нос, ловко обогнув рубку с боку.
Здесь было тихо и жарко, на палубе, только брезентовая стенка упруго изгибалась под порывами ветра, дующего там, снаружи. И от нагретого металла пахло солнцем и йодом. И рыбой.
Поль вынырнул откуда-то с другой стороны рубки, дернул нетерпеливо Сашку за собой, почти протащил по узкой полоске между стенкой надстройки и стальным поручнем - на нос, ближе к бухте и молу.
- Се! - непонятно сказал он, тыкая пальцем куда-то вперед, и Сашка послушно вгляделся.
Впереди, у самого края мола, там, где коричневатая гладкая вода гавани мешалась с темной синевой открытого моря, мелькала какая-то черная точка. Вот она дернулась, пошла вверх, увеличиваясь в размерах, и Сашка вдруг понял, что это тюлень. Черный и мокрый, совсем как в передачах о животных.
Тюлень мелькнул и скрылся из вида, а Сашка остался стоять, впитывая в себя простор, вольно раскинувшийся впереди - совсем рядом, всего лишь за молом.
- Завтра, - сказал Поль, осторожно трогая его за плечо. И указал на море впереди.
А чайки кричали - пронзительно, сварливо, и ветер подталкивал в спину, торопя - туда, к синей дали, к самому горизонту.
- Завтра.